ВСЕМИРНАЯ ИСТОРИЯ И ПОЛИТИКА
статьи Александра Магдушевского
Поиск на сайте
 |
 |
||
ПРОБЛЕМЫ МАРКСИЗМА С ПОЗИЦИЙ ЕГО ОСНОВПРОБЛЕМЫ МАРКСИЗМА С ПОЗИЦИЙ ЕГО ОСНОВНа рубеже XIX-XX века Классики полагали, что самые развитые страны дозрели до смены капитализма следующей формацией и эта Революция станет буксиром для перманентных звеньев революции Мировой в странах отсталых. Притом буксир развитых стран допускался не только тянущим за собой, но и сначала некоторое время перед собой толкающим. До 20х годов XX века практика не опровергала такие расчёты. Но затухание в эти годы революционного подъема на Западе оставляло отсталую и отдельно взятую Страну Советов без надежды на близкий тянущий Буксир. Неопределенное время отсталая страна должна была идти по некапиталистическому пути без поддержки стран послекапиталистических. Это требовало полного пересмотра всей прежней точки зрения на социализм. Правда, мнение о все же близкой Революции на Западе сохранялось и даже как-то подтвердилось системным кризисом капитализма в 30е годы, его крайней нацистской реакцией, ее разгромом и послевоенной “Мировой революцией” социалистических стран. Но до этого СССР надо было как-то существовать не по-капиталистически на базе отсталых капиталистических производительных сил и без Буксира, что, вроде бы, противоречило самым основам марксизма (и что смаковали центристы, сорвавшие в своих развитых странах то, что получилось в стране отсталой у большевиков). Ленин успел только начать полный пересмотр основ марксизма в плане движения отсталой страны к коммунизму без Буксира (при этом до конца рассчитывая, что такое движение все-таки будет не слишком долгим). После него какое-то ДВИЖЕНИЕ получилось, с середины XX века возникла мировая социалистическая система. Но с этой середины и капитализм самых развитых стран, после разгрома нацизма, как-то облагородился, обнаружил второе дыхание на десятилетия даже при дальнейшем росте производительных сил, а социализм на базе не самых развитых докоммунистических производительных сил обнажал свои некоммунистические черты. Для объяснения этого марксизм требовал основательного развития дальше Классиков (в духе Завещания Ленина). Однако марксисты оказались на это не способны. И реальные успехи реального социализма позволяли затирать проблему, понимать дело так, что история, в общем, идет почти по Классикам, теория творчески развивается в рамках ортодоксии. Неожиданный “крах социализма” заострил проблему настолько, что большинство прежних марксистов от марксизма отказалось. А “стойкое” меньшинство типично пытается решать проблему через помесь догматизма и ревизионизма по своему вкусу. О пролетарской революции – только разговоры. Классики выборочно препарируются, то или иное кокетничанье с социал-демократией и просто с современным капитализмом стало модным, сроки неясной Революции отнесены в Прекрасное ДАЛЕКО, до которого движение внутри капитализма – все. Мое мнение – нужно не выборочно подправлять Классиков по частностям, а переоценить ОСНОВЫ с позиций САМЫХ основ. Самые общие, самые атрибутивные, самые изначальные (с 40х годов XIX века, еще до Союза Коммунистов, Манифеста, “Мировой” революции 1848 года) социологические законы марксизма – законы соответствия характера производственных отношений (ядра всего общества) уровню развития производительных сил и устойчивого развития производительных сил (с тем изменения производственных отношений и всего остального). С позиций этих законов самая общая, атрибутивная марксизму концепция истории – формационная (история формаций, сменяющихся в ходе социальных революций, дальше – трансформаций). Качественные специфики классовых формаций – преломление производственных отношений в классах и задание базисами надстроек (все перечисленное конкретных формаций сменяется в ходе трансформаций). Как-то с этих самых общих позиций позднее были более частные КАПИТАЛ, КРИТИКА ГОТСКОЙ ПРОГРАММЫ и пр. Десятки лет плотное занятие историей убедило меня, что самые основы марксизма подтверждаются, в общем, конкретными фактами. Но сейчас остается только констатировать и тот факт, что Классики недостаточно верно применили САМЫЕ основы к конкретике капитализма XIX века. Капитализм в САМЫХ РАЗВИТЫХ странах существует и в начале XXI века, строй социалистических стран итогово пришел в соответствие с их не самыми развитыми капиталистическими производительными силами. Даже самые развитые капиталистические страны в начале XX века были формационно средними. А Россия в начале этого века вообще только вступила в капитализм (Революция 5 года – аналог Великой Французской революции, а Февральская – Революции 1830 года). В России 1917 года были элементы самого развитого тогда капитализма (тоже не финального), но это значит, что в этом году без таких элементов Россия была бы феодальной, возможно даже крепостнической. Социализм по практике XX века – неестественный не капитализм на базе капиталистических производительных сил, всегда не самых развитых, возникший в середине и даже начале капиталистической формации и итогово уничтоженный действием закона соответствия при капиталистических производительных сил. Расчеты ТОГДА всех Классиков на установление строго послекапиталистического (раннего) коммунизма на базе послекапиталистических производительных сил самых развитых стран, буксира для отсталых (социалистических) стран, оказались ошибочны. Объяснять надо не естественные негативы и финал социализма, а неестественные его позитивы и возникновение; и, если не отказываться от марксизма – с позиций самых его основ. Согласно самым основам, трансформация происходит, когда новые производительные силы перерастают старые производственные отношения, формируют новые, с тем новые общественные силы, которые и устанавливают новый строй в своих интересах. Так было во всех изученных досоциалистических трансформациях, включая переход от родоплеменного строя к классовому. Классики, без должных обоснований приняв, что капитализм самых развитых стран в XIX веке дозрел до коммунизма, сочли, что новой общественной силой, призванной установить послекапиталистический строй, является пролетариат. Позднее в марксистской исторической науке проводилась мысль, что выступления феодально-зависимых в феодализме, рабов в рабовладельческом строе ИЗНАЧАЛЬНО готовили свержение, соответственно, феодализма и рабовладения. Что установление классового строя не было результатом выступлений широких масс, что концепция “революции рабов” увяла, что в Великой Французской революции крестьянство наиболее отсталых областей, т. е. наиболее феодально-зависимое, стало массовой базой вандеи, а массовой базой революции стали крестьяне только наиболее развитых областей (т. е. формирующиеся кулаки-капиталисты, мелкие буржуа, батраки-пролетарии послефеодальной формации) и т. п. не акцентировалось. Но, согласно логике ОСНОВ, широкие массы любой формации преломляют производственные отношения этой формации и не могут иметь интересы выше этой формации. Это касается и пролетариата, возникшего вместе с буржуазией, типично поддерживавшего ее в борьбе с феодалами и до сих пор в массе тред-юнионистского. А именно ПОСЛЕкапиталистическую формацию должны устанавливать новые общественные силы конца капитализма, когда производительные силы перерастают эту формацию и формируют новые производственные отношения (вероятно, сейчас; Классики думали – в XIX веке). С этих ортодоксальных позиций предлагается пересмотр некоторых представлений, идущих от Классиков. * * * Выступления эксплуатируемых внутри формаций естественны и в крайних случаях приводят даже к свержению строя соответствующих формаций. Например – два свержения власти рабовладельцев на Сицилии или свержение власти буржуазии Парижской Коммуной. Но эти показательные явления были показательно разгромлены. В других случаях сектанты, утописты и пр. дистанцируются от классового строя, создают эгалитарные общины, колонии утопистов и т. д. Но эти образования раньше или позже приводятся в соответствие с производительными силами, интегрируются в окружающее общество. А наиболее стойкие противники этого общества изгоняются, истребляются (например, радикальные табориты умеренными во время Гуситских войн). Очень пролетарская революция 1918 года в очень пролетарской части Российской империи – Финляндии, Венгерская социалистическая республика 1919 года и др. были ТОЖЕ разгромлены. А строй СССР (и т. п.) был ТОЖЕ приведен в соответствие с его всегда капиталистическими производительными силами. Социализм XX века – не столько преломление межформационной трансформация, сколько результат самых успешных в истории выступлений эксплуатируемых в ряду других задолго до соответствующих межформационных трансформаций. Но социалистический блок XX века незадолго до коммунистической трансформации настолько превосходил самые успешные более ранние выступления эксплуатируемых количественно в разных отношения, что перешел в новое качество, не может считаться просто одной из многих флюктуаций естественного развития. Капитализм – последняя классовая формация, исторически наиболее близкая коммунизму. Это придает особые коммунистические потенции капитализму. Пролетариат – самый зрелый из эксплуатируемых классов, больше других способный действовать не в рамках естественного действия производительных сил своей формации. Но вероятность естественной реализации этих потенций, соответствующей способности естественно ничтожно мала. Для значимой вероятности этих реализаций необходим СУБЪЕКТНЫЙ фактор. Субъект – объект, осознающий, сознательно преобразующий другие объекты. Субъектный фактор – фактор осознания и сознательного преобразования субъектом объектов. Этот фактор – определяющий атрибут общества, человека. Человечество началось тогда, когда полуобезьяны стали хоть как-то сознательно преобразовывать окружающие предметы. Начальная субъектность человечества была, естественно, слабая и больше направлена на природу. Отношения между первобытными людьми складывались больше стихийно, стихийно менялись с ростом производительных сил; продолжалась биологическая эволюция человека. Качественный перелом в развитии человечества произошел с переходом к классовому строю. На базе возникшей производящей (более субъектной, чем присваивающая) экономики возникло качественно более сложное общество, которым уже надо было как-то субъектно управлять и для этого как-то его осознавать. Возникли письменная фиксация знания и специальная политическая надстройка для управления обществом; затем социальная наука и изощренная политика. Но сами эти субъектные институты больше задавались стихией естества, только конкретизировали общество в его естественных рамках. В послеклассовом обществе субъетно будут существовать, развиваться и общественный строй, и отдельные личности. И как переходу от родоплеменного строя к классовому несколько предшествовал переход от присваивающей экономики к производящей, более субъектной, так переходу от классового строя к послеклассовому предшествует переход от малосубъектного развития общества к очень субъектному при центральной роли марксизма. А Маркс еще при создании самых основ марксизма в 40е годы XIX века, углубленно объясняя общество, напомнил в последнем ТЕЗИСЕ О ФЕЙЕРБАХЕ, что дело не в объяснении мира, а в изменении его, объясненного (в плане природы – давно). Социализм, как неестественный не капитализм на базе капиталистических производительных сил – первое значимое следствие появления уже очень значимого субъектного фактора в развитии общества: марксизма, марксистского движения, марксистской политики. Но только переходность, еще несовершенство уже значимого субъектного фактора на базе марксизма Классиков проявилась в неожиданности социализма XX века вместо ожидавшегося коммунизма, в непредвиденности обновления капитализма в XX веке вместо его ожидавшейся гибели. Это требует объяснения с позиций формационных основ марксизма. В середине XIX века даже Англия только завершала переход от раннего капитализма (между капиталистической трансформацией XVII века и промышленным переворотом с его социальными последствиями) к классическому зрелому (50е-60е годы XIX века). Рассчитывать при такой формационной базе на естественный переход к послекапиталистической формации столь же невозможно, как на переход к капитализму на базе перехода от раннего (аллодного) феодализма к классическому (ленно-крепостному) во Франции века IX. Но и капитализм самых развитых стран рубежа XIX-XX века был еще только перезрелым (по Ленину) классическим, как перезрелым (уже с поднявшимися городами и сопутствующими явлениями) классическим был ленно-крепостной феодализм Франции века XIII. Для естественных переходов к следующим формациям в обоих случаях формации должны были предварительно пройти еще поздние свои этапы (а Россия с 1917 года – всю капиталистическую формацию). Это при естественном развитии общества. Но если уже значим субъектный фактор … Поскольку марксисты ошибочно посчитали для развитых стран назрелость коммунизма к XX веку, постольку они сознательно готовили переход к коммунизму в развитых странах и на этом буксире перманентные революции в странах отсталых. Поскольку они приняли пролетариат естественным могильщиком капитализма, постольку они поднимали пролетариат, разрабатывали концепцию пролетарской революции и диктатуры пролетариата. А поскольку капитализм объективно близок к коммунизму, поскольку пролетариат объективно самый прокоммунистический из всех классов в истории, марксисты имели объективные возможности субъектного ускоренния перехода к коммунизму (объективно субъектный разворот естественной классовой борьбы поперек истории искусственно вдоль ее) – если пролетариат извне как-то усвоит самую совершенную, при всех неизбежных недостатках ее начального состояния, общественную идеологию, марксистскую. * * * Завершение перехода от раннего капитализма к классическому в Англии ознаменовалось чартизмом – формой досоздания классического пролетариата в классическом капитализме. Маркс и Энгельс сочли его началом борьбы за свержение капитализма, но в Англии после чартизма надолго установилось господство реформизма. В несколько отстающей от Англии континентальной Западной Европе формационные аналоги чартизму – бланкизм, прудонизм и др. Эти аналоги чартизму стал базой I Интернационала. Но в отличие от чартизма I Интернационал уже во многом направлялся марксистами. И с завершением I Интернационала подъем пролетарского движения не завершился. Во-1, еще не завершился переход к классическому капитализму в самых развитых странах Континента. Во-2, только начинался этот переход в Восточной Германии, Австро-Венгрии и пр. В-3, исторически более зрелое, чем чартизм, уже в какой-то степени марксистское, пролетарское движение было более устойчивым к реформизму. И в-4, напуганная буржуазия решила прихлопнуть пролетарское движение силой. Острием стали ИСКЛЮЧИТЕЛЬНЫЕ ЗАКОНЫ против социалистов в Германии. Эффект получился обратный, в борьбе против буржуазной реакции пролетарское движение только окрепло, достигло максимума в XIX веке: в 1889 году возник II Интернационал, тогда преимущественно марксистский. Буржуазия отступила в главных странах капитализма (были отменены ИСКЛЮЧИТЕЛЬНЫЕ ЗАКОНЫ и т. п.) – и сразу же усилилась стихийная оппортунизация социал-демократии (приведение ее в соответствие с производственными отношениями середины капиталистической формации), как-то сдерживаемая до смерти Энгельса. Но оппортунизация социал-демократии, отметившись ревизионизмом Бернштейна, казусом Мильерана-Каутского и др., какое-то время по инерции шла больше в скрытых, центристских, как-бы марксистских формах. Лишь с 1914 года центристов потеснили откровенные оппортунисты, а с 1918 года приходившие к власти социал-демократы развитых стран спасали капитализм. Субъектная социалистическая трансформация на Западе сорвалась. После Второй мировой войны социал-демократия стала левой составляющей позднего, “социального”, капитализма, полностью отказавшись от марксизма. Марксисты не самых развитых стран (особенно России, Балкан) учли уроки социал-демократии самых развитых стран. А в статистически крайних условиях России при наличии Третьего классика произошло свержение (Октябрь) только установившегося капитализма (Февраль). Субъектное, перманентное перерастание капиталистической трансформации в социалистическую в очень отсталой стране без настоящего толкающего буксира Запада, деятельность Ленина требуют анализа более глубокого, чем прежде, без всяких блужданий, что Россия была не такой уж докоммунистической, что имела производительные силы хотя бы середины капиталистической формации и т. п. Трагическая для судеб социализма крайняя изначальная отсталость СССР без Буксира, в плане науки имеет тот позитив, что в крайней форме обнажает ситуацию свержения капитализма не потому, что производительные силы чуть ли не переросли его, обнажает крайнюю субъектность Октября. Стоит подчеркнуть, что при начальности субъектного фактора исключительна, судьбоносна роль Классиков, статистически необязательных гениев. Исключительна роль Маркса и Энгельса в создании теории марксизма и марксистского движения, исключительная роль Ленина в создании социализма XX века. А после смерти Первых классиков сорвалась первая в истории социалистическая трансформация на Западе; и после смерти Третьего начался срыв движения отсталой страны без Буксира к коммунизму, с партийных склок после Ленина шла деградация острия субъектного фактора – Партии, с тем, сначала в скрытых формах, неосознаваемое приведение все менее субъектно строящегося прокоммунистического социализма в естественное соответствие со все еще производительными силами капитализма. Итог – социальная контрреволюция 90х, прежде всего в силу внутренних причин (капитализация верхушки, в духе процессов в общинах еретиков и колониях утопистов; и т. д.). Но среди объективно прокоммунистических позитивов даже реального социализма – и развитие формационной концепции Классиков. Историческая наука особенно СССР позволяет разобраться с числом классовых формаций, их общей исторической моделью, общей моделью всех известных социальных трансформаций, включая субъектную социалистическую. Анализ с формационных позиций реального социализма позволяет понять его место в формационной истории, осмыслить на будущее его позитивы и негативы. Развитие формационной концепции позволяет определить гениальное и ошибочное в предшествующей деятельности марксистов, начиная с Классиков. Остается только констатировать три этапа рабовладельческой формации греко-римского канона. Классическому этапу предшествовал ранний (VIII-VII века с. э. в Афинах и др., на два с половиной века позднее в Риме, после падений царской власти ее последнего века, революционно утвердившей ранний строй, и до социального переворота VI с. э. века в Афинах и пр., на два с половиной века позднее в Риме) и наследовал, после “кризиса III века”, поздний этап в Поздней Римской империи IV-VI века (с доминатом, “не античной” культурой). И во Франции, и на Руси, после революционного слома предшествующего строя сильными Меровингами и Рюриковичами, существовал ранний этап феодализма с эксплуатацией свободного крестьянства при пережитках рабства; в обеих странах в ходе социального переворота сильная власть (Каролингов; Московских властителей) утвердила ленно-крепостную классику феодализма; в обеих странах с изживанием крепостнической классики (во Франции после “кризиса феодализма” XIV-XV века) установился (до буржуазных трансформаций) поздний феодализм (с абсолютизмом, не средневековой культурой) – в России деформировано влиянием развитых стран. Итак, общая модель (только классовых?) формаций: ранний этап, возникающий в ходе социальной трансформации; классический этап, возникающий в ходе первого социального переворота; поздний этап, возникающий в ходе второго социального переворота после типично кризиса классического этапа. Можно показать присущность этой модели разным странам двух формаций. Присуща она и капиталистической формации, наглядно на примере Англии. В XVII веке – капиталистическая трансформация. В XVIII веке – ранний этап. На рубеже XVIII-XIX века – первый социальный переворот (на базе промышленного). XIX – начало XX века – классический этап. В ходе второго переворота (после системного кризиса классического капитализма 30х годов в самых развитых странах) – поздний капитализм (с сильным государством и неклассической культурой), ступенька, между которой и ранним коммунизмом ступенек больше нет, только коммунистическая трансформация. См. mag-istorik. ru: “Формационный подход в истории” и др. * * * Классовая борьба внутри формаций преломляет динамику производственных отношений именно внутри формаций, естественного касательства к переходам от формаций к формациям не имеет. Но борьба эксплуатируемых против эксплуатации имеет моментом борьбу против классового общества вообще. Сначала этот момент больше ориентировался назад, к “золотому веку” полузабытого родоплеменного строя. Потом – больше вбок от хода истории классового общества, в далекие утопии. Итогово этот момент стал обращаться в будущее, объективно в направлении коммунизма. Этот момент стал значим с бабувистов и Сен-Симона, Фурье, Оуэна. Но всем им не хватало уровня науки. С марксизмом проблема была поставлена научно: светлое будущее – результат перерастания производительными силами классовых производственных отношений, результат смены последней классовой формации первой или единственной послеклассовой, результат движения масс. Марксизму не хватало исторической точности. Не было четкого понимания: что коммунистическая трансформация конкретно – смена ПОЗДНЕГО капитализма РАННИМ коммунизмом; что XIX и отчасти XX век – это еще не поздний капитализм даже в самых развитых странах; что потому естественный ниспровергатель капитализма еще просто не мог существовать. Но не малая все же субъектность марксизма при его ошибочном понимании исторического места капитализма больше века назад вывела на субъектную реализацию объективно особенно прокоммунистических потенций пролетариата, на социализм XX века. Хотя для доведения социализма до коммунизма субъектности без Классиков объективно не хватило. Теперь с четких формационных позиций надо четко определить конкретное (внутри)формационные место каждой современной страны; особенно самых развитых на предмет их возможной формационной исчерпанности. А при таком условии в них нужно политэкономически установить формационно новые, социально коммунистические силы, помочь им поскорее осознать себя в качестве таковых, поднять на установление коммунизма. При этом нужно четкое понимание, что коммунистическая трансформация, имея общие черты всех трансформаций, не может не иметь важных отличий от всех предыдущих, в том числе социалистических, особенно первых XX века. В не самых развитых капиталистических странах предстоят пролетарские социалистические трансформации, а в докапиталистических – пути социалистической ориентации. Те и другие – на новом витке спирали (с буксиром коммунизма, осмысленным опытом предшественников и пр.). Считаю, что нужно констатировать поздний капитализм в самых развитых странах с середины XX века и потому предполагать уже идущую коммунистическую трансформацию в них. Поздние этапы классовых формаций отрицают классику своих формаций и в чем-то предвосхищают формации следующие (это относится и к позднему капитализму, “социальному”, особенно при социал-демократических режимах). Характерно смягчение классических форм эксплуатации: наделение раба пекулием, раскрепощение крепостного, улучшение положение позднего пролетария в сравнении с классическим. Тем не менее, именно поздние этапы до капитализма свергались трансформациями (в том числе и поздний родоплеменной строй). Все трансформации имеют одну историческую структуру, каноническую для капиталистической трансформации Англии… В рамках (позднего) феодализма XVI века, на базе т. н. малой промышленной революции, шел ГЕНЕЗИС (раннего) капитализма (“новое дворянство” и др.). На рубеже XVI-XVII века новый социальный уклад заявил о себе АНТИЦИПАЦИЕЙ (распространение кальвинизма, оппозиция в Парламенте и пр.). Феодализм ответил абсолютистской РЕАКЦИЕЙ первой половины XVII века. В середине века РЕВОЛЮЦИЯ свергла (поздний) феодализм, а режим Кромвеля ЗАКРЕПИЛ (ранний) капитализм. Победившая (ранняя) буржуазия установила режим РЕСТАВРАЦИИ для гашения инерции уже не нужной ей трансформации. С выполнение этой задачи реставрация в 1688 году была “славно” отброшена, начался (ранний) капитализм. Подобная историческая структура как-то прослеживается во ВСЕХ достаточно изученных трансформациях. Марксисты, констатировав поздний капитализм в разных странах, должны задаться вопросом об идущем ГЕНЕЗИСЕ коммунистического уклада. Есть основания в “новых левых” и альтерглобалистах видеть явления АНТИЦИПАЦИИ, констатировать формационную РЕАКЦИЮ капитализма с неоконсервативных, новоправых режимов 80х годов. И нужно рассматривать перспективы объективно актуальной РЕВОЛЮЦИИ, субъектного ускорения ее. Переход от классового общества к коммунизму имеет общие черты всех трансформаций, но имеет и важнейшие особенности. А марксистам, для четкого понимания этих особенностей, нужно отказаться и от многих пережитков марксизма даже Классиков, и особенно нажитков после них. 1. Нужно изжить социал-демократический уклон современных марксистов понимания движения к коммунизму в духе эволюции к “демократическому социализму” фактически в рамках позднего капитализма. Да и социал-демократы отказываются от своего наследия второй половины XX века, интегрируясь в неолиберальную реакцию. 2. Нужно четкое понимание отличия коммунистической трансформации от социалистической. Первая – на естественной базе перерастания производительными силами капиталистических производственных отношений. Вторая – субъектный разворот естественной внутриформационной классовой борьбы вдоль истории. Первая – в самых развитых странах, вторая – в не самых развитых капиталистических странах (плюс путь социалистической ориентации в странах докапиталистических). Первую нужно тщательно рассчитывать заново, для второй (и пути социалистической ориентации) важно критическое осмысление опыта XX века. 3. Коммунистическая трансформация имеет отличия от всех трансформаций классового общества и от трансформации социалистической, но имеет зеркальное соответствие перехода от доклассового строя к классовому. В обоих случаях нет смены классового строя классовым. Классы возникают из бесклассового массива первобытных общинников – классы кончаются в бесклассовом массиве тружеников коммунизма. Оба процесса естественно начинаются в предшествующем обществе. В буржуазной трансформации Англии движущей силой были “новые ДВОРЯНЕ”, в Великой Французской революции ее базой были “новые крестьяне”. Возможно, что коммунистическую революцию должны делать не только “новые пролетарии”, но и “новые капиталисты”. И как внесение извне в естественно тред-юнионистский пролетариат марксистской идеологии поднимало его до уровня социалистического, так внесение извне марксистской науки даже в “старых капиталистов” может поднять часть из них до уровня приверженцев коммунизма (что раньше было исключением: Энгельс, Николай Шмит и др.). 4. Важны два фактора рубежа тысячелетий. Один – крайняя (пред коммунистическая) глобализация мира. Страны разного (внутри)формационного статуса составляют глобальное целое, влияют на (внутри)формационные процессы друг друга, смазывают их собственную (внутри)формационную логику, усложняют картину. Переход к коммунизму должен быть Мировой революцией, когда на буксире коммунизма к нему пойдут социалистические страны, а на буксире коммунистических и социалистических – страны социалистической ориентации. Другой фактор – крах социализма, несвоевременно укрепивший (особенно идеологически) агонизирующий поздний капитализм и все мировое классовое общество, вызвав не ко времени кризис марксизма. |
|||
 |
 |
||